|
Дуэль и гибель Пушкина – трагическая точка в истории России, которая вынужденно рождает «антиюбилеи»
Кто-то о том в душе сокрушается, кто-то вслух (но негромко!) злословит… Вы знаете, не так уж плохо, что немного равнодушных: значит, «в России Пушкин длится», по-прежнему заставляя считаться с собой даже недругов.
Хотя порой трагедия перерождается в фарс. В одном блоге десятилетней давности нашёл упоминание, что некая «юридическая фирма издала подарочное (!) издание военно-судебного дела о дуэли 1837 года». Что в подарок предлагается покупателю, чья смерть? На чьей стороне пожелали заработать те юристы?
Пушкин – это же «наше всё», наше – т.е. общее, а общее – значит, не твоё, ничьё. Так понять-то полегче. Вот и поспешил кто-то воспользоваться ничьим, приватизировать знакомым образом. Слишком хорошо знакомым…
Кто только ни приватизировал Пушкина: монархисты, коммунисты, колумнисты, капиталисты – всем нужен, никуда им без него. «У каждого свой Пушкин», персональный, под его нужды заточенный и причёсанный, тщательно отобранный, дозированно процитированный.
Только Александр Сергеевич прекрасно без них безо всех обходился – он просто Родину и язык её любил и уважал.
Пушкин исследовал русское слово, русскую историю, саму Россию, национальный характер её, став национальным поэтом для «всей Руси великой», ещё при жизни переступив зримые и незримые пороги тесных «национальных квартир».
Сейчас исследуют Пушкина в такую глубину, в таком 3D-формате, что диву даёшься множественности «пушкиных»: Пушкин и современный русский язык; Пушкин и церковнославянский язык; Пушкин и английский язык… Наконец, Пушкин и карточный сленг плюс неизбежное – Пушкин и его дуэли…
Нарезают «наше всё» тонкими пластами, а он всё не кончается, как хлебы и рыбы в известном сюжете…
Рассуждают, кто есть Пушкин и его друзья (а кто и недруг, значит?), составляют списки. А делил ли сам Александр Пушкин людей столь категорично? Мог ли дойти до такого, чтобы по спискам их разносить?
Мало – пишут о Пушкине и мужиках, о Пушкине и крепостных, договариваясь, что, мол, его детей от дворовых девок якобы даже продавали, и барин с того прибыль получал. Пишут О религиозности Пушкина или наоборот – атеизме Пушкина, успешно отыскивая аргументы для обеих версий в соответствии с конъюнктурой момента.
Чуть не две сотни лет бездумно повторяют: «Пушкин – наше всё», не имея с ним давно и никогда ничего общего. А у меня вот много лет сомнения: может быть, вернее: «Пушкин – это наше всё»? Он с соратниками в спорах, трудах и муках рождал, выстраивал, выравнивал и шлифовал наш язык, нашу литературу, расширял их видимые и возможные в далёком будущем пределы. Он изгонял с русской почвы временно заёмных сильфид, Афродит, Аглай, аонид… Впрочем, последних он даже Мандельштаму передал вполне пригодными. «Почему я должен верить словарю, а не Пушкину?» – апеллировал гений к гению…
Ахматова однажды неосторожно сказала вслед за Твардовским: «Мой Пушкин». С тех пор фраза-откровение, глубоко интимная и всеохватывающая, затаскалась и присваивается каждым желающим. Замечательно, считаю, высказался дальневосточный поэт Виктор Соломатов, работавший не где-то – в нашей «Биробиджанской звезде»:
Давно уж тошно слышать мне и скучно,
Как мы порой, витийствуя, галдим
О том, что, мол, у каждого – свой Пушкин.
А он и у России-то один.
Это достойно цитирования во весь голос. Да много ли это слышали и цитировали за пределами Биробиджана? Опять пророк нам не впрок, не в своём отечестве…
Сегодня рискую создать ещё одного «моего Пушкина» и получить свою долю упрёков. Но смолчать трудно, «пока в России Пушкин длится».
Р. S. Верная цитата: «…у каждого из нас – свой Пушкин, остающийся одним для всех. Он входит в нашу жизнь в самом начале и уже не покидает её до конца» (А. Т. Твардовский. Из эссе «Пушкин».1949).
ДЕТСКИЕ ПИСТОЛЕТЫ
Не подходил под эполеты
Лицейский куценький мундир.
Палили клюквой пистолеты
Вихрастых юношей-задир.
Палили вздорно и шутейно,
Палили точно под ребро.
И каждый был стрелок идейный,
И каждый к другу был суров.
И каждый знал, что он бессмертен –
Уж им ли время умирать? –
И не спешил охранный перстень
На крайний палец надевать…
А где-то, дело туго зная,
Немецкий мастер средних лет,
Ничуть сомненьем не терзаясь,
Дуэльный ладил пистолет.
И дела доброго образчик
Сиял своею новизной.
И был доволен герр заказчик
В июня славный день шестой*.
__________________
*Дуэльный гарнитур, которым, предположительно, воспользовался противник А.С. Пушкина Дантес, был изготовлен оружейником Карлом Ульбрихом из Дрездена (Саксония). На внутренней стороне пистолетного ящика – этикетка мастера с профилем короля Фридриха Августа II, который взошёл на престол саксонского королевства 6 июня 1836 года – в день рождения А. Пушкина, за семь месяцев и три недели до рокового его поединка с Дантесом.
ПОД ТЁМНЫМ СОЛНЦЕМ ЧЁРНОЙ РЕЧКИ
Какие долгие мгновенья!
Какой ударил вдруг мороз!
Как резко обострилось зренье,
Когда игра пошла всерьёз.
Иду бездушным автоматом
К барьерным знакам на снегу.
Готов погибнуть, стать проклятым,
Но более не быть в долгу!
Должо-ок… Сейчас во всём сочтёмся.
Друзей стоит за мною рать…
Да что ж так скоро гаснет солнце?
Ему ли время умирать!?
ОБ АВТОРЕ: Виктор Иванович Антонов - поэт, публицист, заместитель главного редактора газеты «Биробиджанская звезда»
|
|
